2019-11-9 20:30 |
Ровно шестьдесят лет назад, в 1959 году, в высших эшелонах власти Латвийской ССР началась чистка национал-коммунистов. Коммунисты затаились на три десятка лет и вернулись к власти уже в независимой Латвии.
Вокруг высокопоставленного партократа Эдуарда Берклавса объединилась неформальная, но чрезвычайно влиятельная группировка, пытавшаяся добиться максимальной самостоятельности Латвии в СССР. Они потерпели поражение в борьбе со своими соперниками из числа латышских коммунистов-интернационалистов, пишет латвийская газета «СЕГОДНЯ».
Квартирный вопрос
До поры до времени Эдуард Берклавс делал довольно типичную карьеру латышского коммуниста. Рожденный в 1914 году в деревне Бирзниеки под Кулдигой, он начал свою трудовую жизнь сначала пастухом, потом трудился учеником наборщика в типографии, рабочим в частных мастерских Риги. Увлекся коммунистическими идеями и принимал участие в работе подпольной типографии, за что был арестован, посажен в тюрьму и отправлен на исправительные работы на каменоломне. Двери тюрьмы раскрылись перед ним после советизации Латвии, и Берклавс пошел далее по партийной линии уже совершенно легально. Затем воевал с нацистами в составе Латышской стрелковой дивизии. Уже к маю 1946-го поднялся до должности первого секретаря Центрального комитета латвийского комсомола.
Позже Эдуард окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС и это дало ему возможность для дальнейшего взлета. Меньше чем за десять лет Берклавс одолел еще несколько ступеней по лестнице, ведущей вверх: первый секретарь Рижского горкома Компартии Латвии, заместитель председателя Совета Министров Латвийской ССР. Он избирался депутатом Верховного Совета Латвийской ССР 2-го созыва, Верховного Совета СССР 5-го созыва. На первый взгляд Берклавс производил впечатление стопроцентно лояльного коммуниста, но мало кто знал, что у него на уме. А в сердце Берклавса, первоначально, как и многие другие латыши, принявшего установление советской власти с большим энтузиазмом, росло недовольство ею.
В глубине души Берклавс, несмотря на свою искреннюю тогда приверженность идеалам коммунизма, продолжал оставаться латышским национал-романтиком. И с каждым годом со все большим беспокойством смотрел на то, как советский плавильный котел растворяет латышей. Позже он так описывал причины своей тревоги: «За все послевоенные годы (до 1959 г. ) в Ригу прибыло почти 700 тысяч человек, и прямой прирост населения города за счет механического движения за эти годы составлял 310 600 человек. Только за 1958 год в Риге прописано 28 000 человек, среди которых латышей лишь 10 500 человек, а других национальностей 17 500 человек».
У Берклавса были высокопоставленные единомышленники, разделявшие его тревогу. Помимо него, наиболее влиятельными членами неформальной группировки национал-коммунистов были комсомольский лидер Паулс Дзерве и коммунистические функционеры Карлис Озолиньш и Вилис Круминьш. «Руководители Латвии точно так же, как и наиболее дальновидные их коллеги из других республик, были прежде всего прагматиками. И как прагматики они понимали, что несбалансированное развитие промышленности в Латвии или чрезмерный приток мигрантов влекут за собой серьезные экономические и социальные проблемы», - подчеркивает историк Елена Зубкова.
В свою очередь, историк Леонид Млечин отмечает, что Эдуард Берклавс был человеком решительным, он не побоялся и самого Хрущева. «Они (национал-коммунисты) старались получить для республики как можно больше автономии, просили признать латышский язык государственным, ограничить приток новых жителей, которых переселяли в Латвию со всего Советского Союза», - рассказывает Млечин.
Группировавшиеся вокруг Берклавса национал-коммунисты уже мало походили по своей идеологии на старые партийные кадры, помнившие еще революцию 1917 года. Это были сравнительно молодые латыши, обладавшие фронтовым опытом и солидарностью, осмелевшие после смерти Сталина, когда наступило время раскручивания гаек.
Еще пребывая в должности первого секретаря Рижского комитета Компартии, Берклавс как мог негласно сопротивлялся движению человеческого капитала. Ссылаясь на нехватку жилой площади, он строго ограничивал приезжим получение прописки в Риге и Юрмале. Это весьма задевало выходцев из других частей Советского Союза, а также военнослужащих, которых до того прописывали почти без ограничений. Национал-коммунисты также выступали против создания в Латвии крупных производственных предприятий для нужд СССР - для которых требовалось ввозить сырье и рабочую силу из других советских республик.
«К сожалению, это не только в Латвии»
Эдуард Берклавс и его сподвижники хотели развивать лишь традиционные для Латвии отрасли хозяйства и стремились всячески расширить сферу применения латышского языка. «Мне казалось неправильным, - объяснял второй секретарь ЦК компартии республики Вилис Круминьш, - что на совещаниях, на крупных собраниях, на которых присутствовало девяносто процентов разговаривающих на латышском языке, мы вели работу, как правило, на русском языке». Поэтому национал-коммунисты требовали от прибывавших в Латвию руководящих кадров, а также от представителей отраслей, предполагающих постоянный контакт с населением (торговля, милиция и т. д. ) освоения разговорного латышского языка в течение двух лет. Чтобы удобнее было осуществлять свои замыслы, берклавцы старались увеличить число латышей в Коммунистической партии и на руководящих должностях в республике.
На XIV съезде КПЛ, состоявшемся в конце января 1956 года (то есть еще до антисталинского доклада Хрущева на XX съезде) министр сельского хозяйства ЛССР Александр Никонов, председатель Президиума Верховного Совета Карлис Озолиньш и 2-й секретарь ЦК Вилис Круминьш осмелились жестко раскритиковать главу коммунистов Латвии Яниса Калнберзиньша. Его осыпали упреками за то, что первый секретарь распорядился увеличить территорию посева кукурузы в Латвии со 100 до 200 тысяч гектаров. Одновременно на съезде решительно «национализировали» состав Центрального комитета КП ЛССР - в нем из 118 человек латышей стало 82. В декабре Калнберзиньша и главу Совета Министров ЛССР Вилиса Лациса (известного писателя), отчасти сочувствовавших идеям национал-коммунистов, принял в Москве Никита Хрущев. В тот раз он одобрил курс на развитие местной промышленности и выдвижение нацкадров.
До поры у берклавцев все получалось, а их вожака прочили в первые секретари ЦК КП Латвии, что сделало бы его главой республики. Впрочем, в Латвии чем дальше, тем больше проявлялось сопротивление политике национал-коммунистов. Особое недовольство деятельностью берклавцев выражало руководство Прибалтийского военного округа, забрасывая Москву сообщениями по поводу притеснения русского языка и в связи с ограничениями возможностей получать прописку в Риге. Активизировались и соперники Берклавса из числа самих же латышских коммунистов, обвинявшие его в националистическом уклоне. Главный оппонент Берклавса, секретарь ЦК КПЛ по идеологии Арвид Пельше, заключил негласный союз с командующим ПриБВО генералом армии Александром Горбатовым.
В итоге Москва приняла решение разобраться с ситуацией. Раздражение Никиты Хрущева усилилось в связи с тем, что аналогичные жалобы поступали и из Азербайджана - тамошнее руководство тоже обвиняли в стремлении «национализировать» республику. В Латвию поехала специальная комиссия во главе с секретарем ЦК КПСС Нуритдином Мухитдиновым. Осмотревшись на месте, комиссия пришла к выводу, что «националистический уклон» в Латвийской ССР действительно имеет место.
Выслушав сообщение Мухитдинова о положении дел в республике, Хрущев констатировал: «К сожалению, это не только в Латвии. Говорят, в Литве есть целые польские районы, где живут поляки, но у руководства только литовцы, русских никуда не выдвигают, только милиционерами. В милицию выдвигают русских, когда арестовывать надо, - мол, видите, русские делают. Я это говорю для большей активности, что у товарища Снечкуса не лучше дело, чем у латышей. Поэтому надо подойти самокритично. Никакой там трагедии нет. Все будет перемелено, и все будет на месте, но надо правду сказать и поднять людей на борьбу против этого. . . »
Клизма от Хрущёва
9 июня 1959 года Никита Хрущев сам прибыл в Ригу - это был первый визит в Латвию главы СССР. Он вместе с приехавшим с ним руководителем ГДР Вальтером Ульбрихтом посещал местные предприятия и общался с жителями. Услышанное заставляло Хрущева все больше хмуриться. Он прямо заявил главе национал-коммунистов: «Товарищ Берклав, если вы враг - мы сотрем вас с лица земли, а если вы честный человек, то вы это должны доказать. Пришлю людей - они разберутся».
Однако владыке СССР пришлось самолично выслушивать жалобы на отказ в рижской прописке на основании нелатышской национальности. По этому поводу Никита Сергеевич недовольно сказал: «Щаденко (советский военный деятель) покойный умел шутить. Когда Кулику присвоили звание маршала, говорит: ты теперь маршал, тебя возьмут в больницу, так неужели тебе простой человек будет ставить клизму? Если это перефразировать, то если возьмут латыша в больницу, русский человек может ставить ему клизму?»
Доводы в необходимости укрепления латышского языка первый секретарь ЦК КПСС отвергал: «Попробуйте запритесь-ка вы в своей Латвии, ваша интеллигенция сразу это почувствует. Какой тираж латышских писателей? Если издавать ваши произведения только в пределах Латвии и не печатать на русском языке, а только на латышском, то что бы вы имели? Ведь ваше счастье, что вы знаете русский язык и можете пойти работать и на Украину, и в Узбекистан, и в Татарию. Только одна территория Советского Союза поглотит огромное количество интеллигенции».
Калнберзинь каялся: «Товарищи, я согласен с острой и принципиальной оценкой допущенных ошибок и с выводами, которые были сделаны товарищем Хрущевым в Риге. Я лично очень виноват, больше всех товарищей, с которыми мы вместе работали».
В итоге Хрущев остыл и предложил переложить решение вопроса на «самих латышей». Он добавил: «Нам надо лечить, а не уничтожать. Может быть, крапивой, может быть, чем-нибудь другим, латыши сами найдут домашние средства лечения. . . »
Дождался реванша спустя тридцать лет
В итоге карт-бланш получил секретарь ЦК КП Латвии по пропаганде и агитации Арвид Пельше, твердо стоявший на позициях пролетарского интернационализма. Хрущев констатировал: «Мне называли секретаря по пропаганде латыша Пельше. Я лично его не знаю. Если он действительно хороший, то, может быть, лучше сориентироваться на него. Мне говорили, что он незапятнанный человек, всегда занимал принципиальную позицию». Пельше вскоре получил высшую власть в Латвии и начал разгром национал-коммунистов.
Чистка местного партийного аппарата началась уже в июле. Ряд чиновников подверглись обвинениям в проведении националистической политики. Всего было наказано около 2000 работников министерств, самоуправлений и учреждений - их сняли с должностей или исключили из партии. С подачи Хрущева в отставку отправились и первые лица: партийный секретарь Калнберзинь и председатель правительства Лацис, правившие Латвией почти с того самого дня, как она стала советской. Жертвой борьбы с «национальным уклоном» стал даже латышский народный праздник Лиго - его объявили «устаревшим» и «не отвечающим духу времени».
Пострадал и Берклавс. Он, кстати, оказался единственным, кого не только понизили в должности, но и отправили за пределы Латвии, в город Владимир - руководить тамошним кинопрокатом.
Историк Елена Зубкова считает, что Берклавс стал жертвой логики борьбы за власть. «Обвинения в национализме здесь ни при чем, ситуация была более банальной: власть в республике - вот был главный приз во всей этой истории. Дело в том, что Эдуард Берклавс, человек решительный и авторитетный, негласно считался преемником Калнберзиня на посту первого секретаря ЦК компартии Латвии. Отправив его в отставку и вообще с глаз долой, группа Пельше избавилась таким образом от опасного конкурента», - констатирует историк.
Уже после свержения Хрущева Эдуард Берклавс направил в Москву оправдательное письмо. В нем он напоминал, что стал коммунистом и боролся за советскую власть еще тогда, когда в Латвии ее не было. «При буржуазной власти я был лишен возможности учиться, был я тогда безработным и политзаключенным; всю войну прошел добровольцем. Мой единственный брат и муж сестры погибли как советские солдаты; мужа другой сестры гитлеровцы совместно с латышскими буржуазными националистами убили в Саласпилсском концлагере, а жену брата, как парторга волости, убили латышские буржуазные националисты. Неужели все это ничего не значит, ни о чем не говорит?» - вопрошал опальный политик.
После того как ему позволили вернуться на родину, Берклавс трудился на Рижском электромашиностроительном заводе. В 1971 году составил и сумел переправить на Запад «Письмо семнадцати латышских коммунистов», разоблачавшее политику компартии в Латвии. Эдуард Берклавс ждал своего часа почти тридцать лет - и дождался-таки реванша! Когда во второй половине 80-х под влиянием перестройки в Латвии зародилась и окрепла Атмода, Берклавс оказался одним из ее вождей и живых символов.
После восстановления независимой Латвийской Республики Берклавс стал депутатом парламента, кавалером ордена Трех звезд. К тому времени он предусмотрительно пересмотрел свои былые взгляды и полностью отрекся от коммунизма. Но так поступили не все бывшие латвийские национал-коммунисты. Уже в 1993 году престарелый Волдемар Калпиньш писал в своем дневнике: «Против засилья Латвии русскими мы выступали совсем не из-за русофобии. Мы поняли, что если так все будет продолжаться, может развалиться весь Союз. Мы защищали права латышской нации на полноценную жизнь. Не для того, чтобы освободиться от советской власти, а для того, чтобы сохранить ее, придав ей новое, человеческое лицо».
Что касается Берклавса, то он в последние годы своей жизни значительно радикализировался. Еще 15 октября 1991 года он в качестве депутата Верховного Совета Латвийской Республики голосовал за решение превратить свыше 700 тысяч жителей республики в неграждан. А под конец жизни Берклавс заявлял, что оценивает партии и политиков по таким критериям, как честность, компетентность и приверженность Латвии «как национальной, латышской стране». Человеком, больше всего соответствующим этим критериям был, по мнению Берклавса, Айвар Гарда - скандально известный эзотерик-рерихианец, призывавший очистить Латвию от национальных и сексуальных меньшинств.
Умер Эдуард Берклавс 25 ноября 2004 года в возрасте девяноста лет, окончательно завершив тем самым историю латышского национал-коммунизма…
Владимир ВЕРЕТЕННИКОВ.
.Подробнее читайте на vesti.lv ...
