фото показано с : vesti.lv

До революции в Риге выходила великолепная серия почтовых открыток: рижане – представители разных профессий. Тут и почтальоны, и пожарные, и продавцы мороженого… Но есть профессии, которые ушли в историю.

Кто, например, знает, чем занимались точильщики в рижских дворах? А слышали ли дети о шарманщиках? — Спрашивает Ильфя Дименштейн на сайте Riga. lv.

Дмитрий Иванович Анохин, чье детство прошло в Московском форштадте, на улице Элияс, хорошо помнит представителей некоторых профессий, которые приходили во двор их дома.

Окна кухни выходили во двор, и я видел все, что там происходило, − вспоминает старожил. − Кто только не приходил туда − точильщики, стекольщики, шарманщики. Шарманщиков детвора ждала с особым нетерпением. Мелодии были незатейливые, про чижика-пыжика и что-то в этом духе, но на плече шарманщика всегда сидела обезьянка. Любой желающий мог загадать у нее свое счастье. По команде хозяина она тут же лезла в ящик, который был у него за спиной, и лапками доставала бумажку. В ней и было написано, что вас ждет.

Расплачивались с шарманщиком прямо из окон − во двор летели завернутые в бумажки сантимы.

Шарманщик был частым гостем, а вот точильщик появлялся от силы раз в месяц. Это был незаменимый человек. Точил не только ножи − топоры, бритвы. У него было с собой складное приспособление с тремя каменными колесами. Для каждого инструмента − свой камень. Услуга стоила 20−30 сантимов.

К необычным для сегодняшней Риги визитерам относились и стекольщики.

Стекла у них были в небольшом деревянном ящике, который носили на плече. Ремонт солидных окон форштадтцы заказывали в мастерских, стекольщики ремонтировали по мелочам. Меняли окна в форточках, на чердаках, в погребах.

Неизменным атрибутом довоенной жизни на Московском форштадте, в Гризинькалнсе и Задвинье были пильщики. С «джентльменским набором» − козлами и пилой − в конце лета они начинали ходить по дворам.

По моим сведениям, Рига − единственный город Российской империи, где пильщикам посвятили открытку.

В Питере, Москве также были свои характерные «типы», например сбитенщики (продавцы ароматного горячего напитка из меда и трав), а вот людей, кто профессионально бы занимался распиловкой дров, по сути, не было. Тамошние купцы не считали зазорным поработать пилой, не говоря о тех, кто попроще. Другое дело - бюргерская Рига. От немцев сибаритские традиции унаследовали и местные русские.

Статистика сохранила такие факты: на рубеже XIX−XX столетий дровами в Риге пользовалось четверть миллиона человек, а купить их можно было в 160 местах. Огромных открытых дровяных складов было немного - в основном около станций. Такой склад держали, например, купцы Мухины. Он находился на Тургенева, на том месте, где сейчас аптека. Со складов, как правило, дрова забирали мелкие оптовики.

Полутора-двухметровые бревна перевозили в подвалы. Там дрова доводили до кондиции - пилили, кололи.

У мелких оптовиков была своя клиентура: домовладельцы. Богатым клиентам дрова подвозили обычно с наступлением холодов - чтобы грязи было меньше.

В отличие от чисто русской специализации (ямщики, огородники, трактирщики) или латышской (перевозчики, носильщики), в «распиловочном братстве» царил интернационал. Латышей больше работало при складах, русских − самостоятельно. На склады обычно нанимались деревенские: на селе зимой на приработок рассчитывать не приходилось. Те же, кто работал самостоятельно, были городскими. Дмитрий Иванович Анохин рассказывал, что с весны до осени русских пильщиков всегда можно было увидеть на углу Маскавас и Элияс.

Есть у меня в коллекции и открытка, посвященная мороженщику.

Рисуя старый Гризинькалнс, латышский писатель Я. Гризиньш в известной повести «Республика Вороньей улицы» пишет: «Желтый песок, завывание механических шарманок, громкое «эхма!» подвыпивших парней, баритон марожника… − таковая моя пролетарская родина в воскресный день».

Торговать мороженым вразнос в столице Лифляндии начали в 1880-е годы.

Морожников можно еще было застать и во времена Первой Латвийской Республики. Анохин рассказывал, что у их дома на Элияс часто появлялся крепкий старик в белом фартуке с черной окладистой бородой − продавец мороженого. Холодную сладость привозили на тележке и хранили в стеклянных банках. Весы заменяла деревянная ложка. Порция − одна ложка. Шарик укладывали на вафельную пластинку и сверху закрывали другой. Особого разнообразия сортов не было: сливочное и шоколадное.

«Морожник приходил летом, − вспоминает Дмитрий Иванович. − А когда нам хотелось «сладкого снега» в холодную пору, мы бегали в кондитерскую. Держал ее старик-старообрядец. Ели мороженое дома. Уплетать на улице тогда не было принято».

А как же летом удавалось сохранять мороженое − холодильников-то не было? «Очень просто, − продолжает свидетель довоенной жизни на форштадте. − Вокруг банок с мороженым ставили лед. А запасались им еще с весны. Огромные глыбы на телегах привозили с Даугавы.

Хозяева мясных и молочных лавок лед хранили в особых помещениях − полуподвальных, без окон. Сохранялся он до следующей весны».

Впрочем, многие рижане старшего поколения даже не подозревали о существовании марожников. Разносчики мороженого заглядывали только на окраинные улицы. Там же, где живет, как говаривал Гоголь, «публика почище», было принято за мороженым отправляться в кафетерии и ресторации. Ирина Георгиевна Пильке, чье отрочество прошло в районе улицы Ханзас, вкушать мороженое отправлялась с родителями. Как правило, на Бривибас (рядом с Гертрудес).

Но и те, что с окраин, и те, что «почище», сходятся в одном − самым известным местом довоенной рижской детворы считался киоск-мороженое Калугина. Он находился неподалеку от вокзала, и это было единственное место в центре, где можно было даже увидеть очереди − мал мала меньше…

Подробнее читайте на vesti.lv ...

127 +